ДРЕВНЯЯ ГРЕЦИЯ

Восстание рабов и бедноты в древней Греции.
"Античное государство,—говорил Энгельс,—было, прежде всего, государством рабовладельцев для подавления рабов..." В определении античного государства Энгельс подчёркивает: не только его классовую сущность, но вместе с тем ставит вопрос и об основном классовом антагонизме в Греции классического периода.
Рост рабства в VI—V вв. до н. э., расширение сферы рабовладельческого производства, наметившиеся ещё до этого периода как в государствах Пелопоннеса, так и в особенности в Афинах, сменили старую противоположность между благородными и демосом новым антагонизмом между свободными и рабами. «Классовый антагонизм, на котором покоились теперь общественные и политические учреждения, был уже не антагонизм между знатью и простым народом, а антагонизм между рабами и свободными,между неполноправными жителями и гражданами».
Борьба между этими классами наполняет содержание социальной истории государств древней Греции. При изучении борьбы рабов, их восстаний, нужно, однако, помнить,что на фоне основного социального антагонизма—борьбы рабов и рабовладельцев—всегда можно уловить и столкновения бедноты, демократических прослоек общества с эксплоататорами—рабовладельцами и землевладельцами, плутократами и ростовщиками.«Богатые и бедные, эксплуататоры и эксплуатируемые, полноправные и бесправные, жестокая классовая борьба между ними— такова картина рабовладельческого строя» .
Изучение восстаний рабов в древности не заняло ещё надлежащего места в историографии. Как известно даже вопрос о рабстве как основе античной социально-политической жизни ставился в буржуазной историографии поразному. По вопросу в рабстве до сих пор господствовали две школы: К. Бюхера и Э. Мейера.К Бюхер, немецкий учёный конца XIX и начала XX в., утверждал, что народы классической древности на основании преобладающих у них хозяйственных форм относятся в ступени домашнего (ойкосного) хозяйства.
Бюхер при этом особенно подчёркивал, что «полным развитием этой формы (т. е. ойкосног хозяйства.) они были обязаны рабству» .Недостатком экономической теории Бюхера было то, что он принижал хозяйство древней Греции (как и Рима) до уровня "домашне (ойкосной) формы".В противовес этой наиболее распространённой, концепциии значение рабства в античности выступил Э. Мейер, развившийв конце XIX и начале XX в. иную теорию по данному вопросу.Э. Мийер отрицает рабство как базу античной экономики.
Рабства в античности, по мнению Э, Мейера, мало чем отли¬чалось от наёмного труда. «Рабу,—говорит он,—при ловкости и удаче открыт путь к свободе и богатству, его детям (а часто и ему самому)к высокому положению в государстве в обществе". Нельзя иначе назвать эти слова, как цинизмом, поскольку они исходят из уст учёного, прекрасно знавшего действительно трагическое положение рабов в древности. Только исходя из этих установок в оценке роли рабства в древности, Мейер мог выставить другое псевдонаучное положение о том, что «рабского вопроса» никогда не существовало, что «никогда но происходило значительных восстаний рабов» .
Модернизация развития древних Греции и Рима, привнесение в них закономерностей капиталистических отношений приводили . Э. Мейера не только к стиранию грани между формами рабского и наёмного труда, но и к открытому в связи с этим затушёвыванию фактов восстаний рабов в древней Греции.Следует заметить, что одну из первых попыток систематизации материала по восстаниям рабов в древней Греции сделал А. Валлов, который ещё в середине XIX в. написал "Историю рабства и античности" где он не только даёт историю рабовладельческой системы, но и анализ положения рабов, историю их восстаний как в Греции, так и в Риме.
Дальнейшее изучение этого вопроса не получило. однако, развитии. О восстаниях рабов в древней Греции не выходило не только отдельных работ, но и сколько-нибудь серьёзных статей.В советской исторической науке имеются достижения в изучении восстаний рабов в древнем Риме, но остаётся почти неосве щённым вопрос о классовой борьбе рабов и бедноты в древней Греции.
Однако вопрос этот столь актуален и интересен, что едва ли является оправданием настоящего состояния этого вопрос а то, что непосредственных данных в источниках по этой проблеме мы находим действительно недостаточно. Данные Геродота, Фукидида, Платона и других авторов древней Греции вводят нас в ту атмосферу социальной борьбы, которая неизбежно приводила иногда к открытым восстаниям рабов, широкому движению бедноты, к таким эпизодам борьбы, которые заканчивались иногда взаимным истреблением противоположных борющихся сторон, рабов и рабовладельцев или демоса и аристократии.
Вот как представляется в описании древнегреческого философа накалённая почва для социальной борьбы в древней Греции: «Сидят они (бедняки) в городе, вооружённые жалами, одни как обременённые долгами, другие как лишённые чести, иные, угнетаемые обоими видами зла и питая ненависть и замыслы против людей, завладевших имением их, да и против всех, задумывают восстание»
Такие восстания в конце V и на¬чале IV в. представлялись, очевидно, Платону настолько частыми, что он в нескольких местах утверждает тезис о греческом городе-государстве, разделённом на два противоположных лагеря. «Всякий город, как бы он мал ни был, всегда имеет в себе два враждебных города: один город бедняков, другой город богатых» , в любом государстве, где только существуют богатство и бедность, имеются два взаимно противоположных лагеря: один—бедняков, другой—богачей.
Рассуждения Платона, философия которого является типично рабовладельческой, весьма любопытны. Они передают устами подлинного идеолога рабовладельческой Греции то действительное положение, социальная характеристика которого едва ли кем-либо из других современников могла быть дана столь ясно и отчётливо.
Платон отлично сознавал, откуда надо искать помощи для безопасности устоев рабовладельческого строя.Рабовладелец как частное лицо, имеющее большое количество рабов, может чувствовать себя в безопасности исключительно потому, говорит Платон, что ему как частному лицу оказывает защиту государство; не будь этой защиты, он должен был бы жить в вечном страхе перед рабами.
Если бы не существовало этого рабовладельческого государства, «в каком бы великом страхе рабовладелец был за себя, за детей и за жену, как бы рабы не убили всех». Нечего говорить о том, что рассуждения Платона о сущности государства плохо, по-видимому, скрывали раздражение и тревогу философа перед лицом восстаний рабов, с которыми не всегда успешно могли управляться греческие государства, несмотря на их специфическую, столь откровенно раскрытую Платоном социальную функцию защиты рабовладельцев.
Напряжение социальной борьбы между угнетёнными и угнетателями было столь велико в древней Греции, что некоторые памятники передают нам картины исключительной, иногда Доходившей до звериной, ненависти друг к другу со стороны боровшихся классов.
Так, например, Аристотель передаёт нам любопытную с этой точки зрения клятву аристократии: «Клянусь, что я буду вечным врагом народа и сделаю ему столько зла, сколько буду в состоянии». Характерна в этом отношении также и надпись на одном памятнике, поставленном в честь аристократов (Крития и его друзей): «Это надгробный памятник смелым людями , которые короткое время дерзко противились проклятому афинскому демосу».
В своей классовой ненависти аристократы- рабовладельцы не останавливались ни перед чем. Так, мы знаем, что в отместку за восстание народа в Милете аристократы забрали детей демократов, вымазали их смолой и сожгли.
В 640 г., по сообщению Аристотеля, демократы в Мегарах подняли восстание, напали на стада богачей и перерезали весь скот.Первоначально борьба рабов выражалась главным образом в порче инвентаря рабовладельцами или в похищениях имущества его и, наконец, в бегстве в одиночку или массами от своих хозяев, что являлось наиболее распространённой формой скрытой борьбы с угнетателями.
Побеги рабов происходили как в военное время, так и в мирное. Но особенно часты были побеги во время войны, поскольку последняя ослабляла государство, вносила перебои в жизньстраны и тем самым создавала благоприятные условия для побегов угнетённых. Известно, что в начальный период пелопоннеской войны спартанские илоты убегали массами и готовы были поддержать афинян в борьбе со Спартой.
Ещё раньше, в 464 г., мессенцы убежали от своих господ, объединились и подняли восстание , которое длилось более десяти лет. В 413 г., во время поражения афинской армии при Декелее, «более 20 тысяч рабов,— по словам Фукидида, — перебежало к неприятелю (спартанцам), в том числе и многие ремесленники».
Для Афин и их хозяйства это был тяжёлый удар, вызвавший не только хозяйственный, но и политический кризис, который привёл к известному олигархическому перевороту 411 г. На побеги рабов жаловался и Никийво время своей сицилийской экспедиции 414 г. Фукидид сообщает , что с кораблей афинского флота, действовавшего у Сиракуз , совершили побег все гребцы-рабы. Таким образом, флот был лишен возможности развернуть военные операции, что и предрешило мочальный для Афин исход этой экспедиции в Сицилию.
Об аналогичном побеге рабов, но уже на сторону афинян, говорит Фукидид, описывая взятие Хиоса афинянами в 412 г. Таким образом, в социальной борьбе с хиосскими угнетателями рабы решили присоединиться к наступавшим афинянам, в которых они видели избавителей. Такие побеги рабов из одного лагеря в другой, из одного государства в другое не раз создавали поводы для дипломатических переговоров, для заключения особых на этот счёт соглашений или даже для разрыва отношений между государствами древней Греции.
Известно, что во время восстания илотов в 464 г. в Спарте последняя вынуждена была обратиться за помощью к Афинам, и отряд Кимона был направлен на помощь Спарте. Отношения между Афинами и Спартой стали натянутыми, когда оказалось, что отряд Кимона симпатизирует восставшим и не может справиться с возложенной на него задачей.
За это отряд был выслан из Спарты. Нам известно также, что одним из поводов к возникновению пелопоннесской войны явился конфликт из-за того, что мегаряне дали у себя приют беглым афинским рабам. Это обстоятельство во всё время пелопоннесской войны не исчезало, видимо, из памяти воевавших сторон, и именно поэтому, может быть, во время перемирия в 423 г. в договор был включён пункт, согласно которому ни та, ни другая из сторон не должна была принимать беглых рабов Более того, в знаменитом договоре 421 г. между Афинами и Спартой имеется даже обязательство, по крайней мере со стороны Афин, помогать Спарте всякий раз, если только там произойдёт восстание рабов.
Рабовладельческие государства всё время держали между собой контакт, когда дело касалось восстаний рабов, а за оказанную практически помощь одному государству со стороны другого последнее всегда вознаграждалось. Достаточно хотя бы вспомнить, как лакедемоняне благодарят Эгину за оказанную помощь Спарте при подавлении восстания илотов .
Следует вспомнить также и коринфский конгресс греческих государств, созванный в конце -338 г. после поражения Греции при Херонее. В числе пунктов декларации, принятой на этом конгрессе, был один, согласно которому все договаривавшиеся стороны обязаны были прекратить освобождение рабов, чтобы не произошло впредь каких-либо революций.
Этот договор представляет для нас особый интерес, поскольку он уже под гегемонией Македонии организовывал коалицию рабовладельческих государств против Персии на основе прочной защиты всех устоев рабовладельческого строя каждого договаривающегося государства.Кроме тех мер, 6 которых говорилось выше, т. е. мер дипломатического порядка, ограждавших государства от бегства рабов, и кроме реальной помощи в борьбе с беглыми или восставшими со стороны другого государства применялись и другие средствами .
Внутри государства, где особенно часто наблюдались случим бегства на надлежащую высоту была поставлена организации розыска беглых рабов. В античных источниках мы имеем много любопытных данных об организации розыска рабов в древних государствах Греции. Известно, что помимо местной администраций города, которая привлекалась к розыскам, имелись также и частные конторы сыщиков, принимавшие «заказы» на поимку беглых рабов.
Ксенофонт приводит следующий интересные пример разговора о мероприятиях по розыску рабов:"Такажи мне, Диодор, если у тебя убежит слуга, ты принимаешь моим к возвращению его?
Да, клянусь Зевсом, отвечал Диодор, я обращаюсь даже к помощи других и объявляю награду за его возвращение". Да эллинистическую эпоху выплата вознаграждения за пойманного раба достигала трёх медных талантов. Если рабовладелец имел хорошую организацию сыскного дела на случай охоты за беглыми, то беглые рабы не имели возможности нигде скрыться. Всюду им угрожала выдача их и прежним хозяевам. Единственным временным убежищем для рабов были лишь храмы, но при этом только некоторые из них и моли такое право дать пристанище для раба.
Из таких храмов известны были Тезейон в Афинах, храм Аполлона в Дельфах, Храм в Гортине на Крите и некоторые другие. Спасавшийся от преследований раб мог найти пристанище в каждом из этих храмов; раба нельзя было насильно взять из этого храма, но зато голод или власть жреца в храме произносили над беглым свой приговор.
Покидавший из-за голода храм как своё временное убежище вылавливался розыском, наказывался и вновь возвращался к своему господину. Наконец, жрец храма вообще и мол право распорядиться судьбой беглого, мог передать его господину, приказать перепродать его другому или просто выгнать ого из храма и тем самым поставить беглого под прямую угрозу возвращения его опять господину.
Только в Гортинском судебнике имелись определённые установления, регулировавшие если не права рабов, находившихся в храмовых убежищах, то но всяком случае произвол жрецов по отношению к беглым в храмах.Несмотря на то, что первоначальные формы борьбы характеризуются массивными методами выступлений против угнетателей и главным образом выражаются в виде бегства, они всё же и мол и большое значение в развитии классовой борьбы в древней Греции.
Они подрывали хозяйство рабовладельцев, вносили дезорганизации в политическую жизнь рабовладельческойобщины, а в момент войны эти бегства, притом массовые, угрожали всему существованию рабовладельческого государства. Особенно это хорошо известно из истории Спарты. Следует заметить, что в раннюю пору греческой истории убегавшие из города неполноправные граждане могли образовывать целые колонии. Так, например, город Тарент, по преданию, был образован бежавшими из Спарты парфениями (незаконными детьми порабощенных мессенцев от девушек-спартанок); после второй мессенской войны побеждённые илоты бежали в различные области: в Аркадию, на Родос, в Регий, а впоследствии в Сицилию.
Переход от пассивных форм борьбы рабов с угнетателями к активным характеризуется уже прямыми восстаниями рабов, что, несомненно, явилось более действенной формой борьбы. Восстания начались там, где скопления рабов были более значительные, где хозяйственная жизнь города или государства покоилась в значительной степени на труде рабов.
К таким городам и государствам относятся Аргос, Мегары, Тиринф, Спарта, остров Хиос, города Сицилии и др.Одно из самых ранних восстаний рабов в Греции, засвидетельствованное Геродотом, произошло в 494 г. в Аргосе. В этот год аргосские войска потерпели поражение от Спарты. Этим-то и воспользовались рабы, которые захватили обезлюдевший город и организовали там своё управление. «Аргос обезлюдел,— говорил Геродот,—до такой степени, что все дела поступили в ведение рабов, всем управлявших и распоряжавшихся, пока не возмужали сыновья погибших.
Они тогда изгнали рабов и снова приняли Аргос в свои руки. После изгнания рабы с боя взяли Тиринф. Первое время между господами и рабами была дружба; но потом к рабам пришёл некий прорицатель Клеандр, родом из Фигалии в Аркадии; он уговорил рабов напасть на господ.
Отсюда возникла между ними весьма продолжительная война, из которой лишь с трудом вышли победителями аргивяне»О другом раннем восстании (около 488—486 гг. до н. э.) мы имеем сообщение у Полнена, греческого писателя II в. н. э.
Последний, рассказывая о борьбе города Селинунта (в Сицилии) против Карфагена, останавливается на любопытном эпизоде. После войны много павших селинунтян осталось перед городом непогребёнными. Тогда один из младших командиров, по имени Фирон, предложил дать ему 300 рабов-дровосеков, с которыми бы он мог соорудить костёр и сжечь трупы павших бойцов.
Селинунтяне согласились на это. Фирон набрал нужных ему рабов, вышел из города и потом стал уговаривать их поздно вечером напасть на город и взять ого. «Фирон,—говорит Полнен,—взяв с собою молодых и сильных рабов, снабдил их необходимым оружием и потом, заняв город, сделался тираном селинунтским»
У нас нет, к сожалению, более подробных и более авторитетных сведений, чем данные Полиена. Но и они очень интересны, поскольку передают нам один из эпизодов восстание рабов в Сицилии. Известно, что и в городах Великой Греции, как, например, Селинунте, рабовладельческий строй сложился сравнительно рано и социальная борьба там достигала большого напряжения.

Описываемый Полиеном эпизод является одним из многих выступлений рабов в момент острой борьбы между демосом и аристократией, рабами и свободными.Говоря о Сицилии, о фактах классовой борьбы в городах Великой Греции, нельзя не упомянуть известного выступления рабов в Сиракузах под руководством некоего Сосистрата.
Об этом выступлении 414 г., как и о напряжённой социальной обстановке в Сиракузах ещё задолго до восстания, сообщает нам тот же Полиен. Восстание рабов во главе с Сосистратом было весьма значительное, и Гермократ, один из сиракузских полководцев , был не в силах что-либо предпринять для подавления мятежа. Тогда Гермократ пускается на хитрость: подсылает к вождю рабов Сосистрату диверсанта, который и разлагает лагерь рабов.
Около 20 организаторов восстания были выданы, другие были схвачены, и только 300 рабов убежали к афинянам, которые в это время осаждали Сиракузы. Это восстание 414 г. интересно для пас, том, что оно проходило во время пелопоннесской воины, когда рабы легче всего могли выбрать момент для массового выступления против своих угнетателей. Интересен здесь и момент перехода восставших к врагам как форма борьбы.
В самой Греции выступления рабов чаще всего повторялись и Спарте. Это в значительной степени объясняется, очевидно, тем фактом, что там находилась в порабощении громадная масса покорённого населения. Илоты, говорит Аристотель, устраивают мятежи против спартиатов; они постоянно на страже и подстереги ют какую-нибудь неудачу спартиатов, чтобы напасть на них. О напряжённой социальной борьбе между спартиатами и плотами передают много интересных сведений Фукидид, Аристотель, Ксенофонт, Плутарх и др.
У Фукидида мы встречаем такую характеристику положения спартиатов: «Они испытывали страх перед буйством и многочисленностью илотов и всё время только и готовились, чтобы в любой момент выступить для подавления часто возникавших вспышек восстания илотов» .Мы укажем только на два известных своей продолжительностью и размахом восстания в Спарте. Первое относится к 464 г. и называется обычно третьей мессенской войной.
В этом году имело место сильное землетрясение, замешательством во время которого и воспользовались илоты, все порабощенные мессенцы, поднявшиеся теперь за освобождение своей страны. Размах восстания сразу же принял столь значительные размеры, что рабы уже после первых удачных рейдов против спартиатов направились было на самый город Спарту.
Царь Архидам собрал всех уцелевших от землетрясения спартанцев; и только после двух кровопролитных битв рабы отступили и направились к Итомо, горе, представлявшей собой естественное укрепление. Даже будучи запертыми в ущельях этой горы, илоты не сдавались и продолжали борьбу долгое время. В каком затруднительном положении оказались спартанцы, указывает и тот факт, что они вынуждены были обратиться за помощью не только к эгинетам, платейцам, мантинейцам, но даже к афинянам.
Это восстание длилось около десяти лет. После долгих усилий гора Итома была взята, движение илотов было подавлено. Многие мессенцы бежали и основали поселения в предоставленном им афинянами завоёванном городе Навпакте. Таков был исход этого грандиозного восстания в Спарте.
Чтобы закончить характеристику выступлений рабов в Спарте, остановимся ещё на восстании илотов в 425 г., во время пелопоннесской войны. В это время экспедиция афинского флота во главе с Демосфеном подступала к гавани Пилосу на западном берегу Пелопоннеса.
Узнав об этом, илоты решили отложиться от Спарты и предложили свои услуги афинянам. Они стали опустошать прибрежные области и вновь укрепились на горе Итоме. Может быть, именно этот факт выступления илотов и был решающим фактором той афинской победы, которая, как известно, была связана с захватом гавани Пилоса и острова Сфактерии.
Из других районов Греции, где сосредоточено было большое количество рабов, был остров Хиос. По сообщению Геродота, этот остров взял даже монополию доставки на Восток, в Эфес и Сарды, для вывоза в гаремы Персии красивых юношей; последних выбирали обычно из рабов и превращали в евнухов. Неудивительно, что в результате скопления на острове значительных масс рабов восстания последних были обычным явлением. Но наиболее значительным из них явилось восстание Дримака, засвидетельствованное в рассказе у Нимфодора.
Доведённые до отчаяния рабы на Хиосе, как это передаётся в дошедшем до нас ,рассказе, бежали в горы, укрылись там и оттуда совершали набеги на своих господ, подвергая их разорению и грабежу. Предводитель восстания принудил господ к отдаче всего имущества.
После нескольких битв с рабовладельцами Дримак согласился на перемирие и заключение договора. По этому договору рабам обеспечивалась защита от посягательств господ. Такое положение стало для хиосских собственников нетерпимым. Рабовладельцы обещали большую гумму тому, кто доставит Дримака живым или мёртвым. Далее из рассказа видно, что Дримак трагически погиб, но новые выступления рабов стали настолько значительны, что господам пришлось даже вспомнить, что при Дримаке было для них во много раз лучше. И Дримаку был даже поставлен памятник как «благодетельному герою», разрешавшему все споры между господами и рабами в порядке договора, в котором фиксировались условия и тех и других.
Не приходится говорить о том, что этот рассказ содержит в себе много легендарного, в нём ясно заметны следы позднейшей переработки в угоду рабовладельческой идеологии. Мифом о «благородном герое» рабовладельческие писатели выдавали свои затаённые мысли о вреде восстания, о желательности «договорённости», пропагандировали эти взгляды среди угнетённой части населения с целью удержать его от восстаний.
Таково ото восстание конца III в. до н. э.В заключение остаётся сказать, что восстания рабов проходили иногда совместно с движениями бедноты. История Греции даёт нам немало примеров совместной борьбы угнетённых. Известно, что боровшиеся в V в. политические партии города Платеи втягивали в борьбу и рабов. Из сообщения Диодора Сиракузского мы знаем, что рабы этого города выступали на стороне демократов Подобное же явление мы наблюдаем и на острове Керкире во время событий 427 г. Когда там разыгралась гражданская война, то обе стороны, и аристократы и демократы, «посылали на окрестные поля вестников, призывая на свою сторону рабов обещаниями свободы; большинство рабов примкнуло к народу», к демократической партии .
В 399 г. в Спарте был раскрыт заговор Кинадона, целью которого было свержение господствовавшего политического строя. Главной своей опорой Кинадон считал илотов.В борьбе против рабовладельческого гнёта рабы и беднота старались объединиться и вместе бороться с господством угнетателей. Из истории Греции нам известно, что борьба с рабами причинила немалое беспокойство рабовладельцам и держала их в постоянном напряжении.
Принимались самые различные меры для предупреждения восстаний. Платон советует в «Законах» не иметь рабов одной и той же национальности, поскольку это возможно, иметь рабов, говорящих на разных языках, если только желательно, чтобы они лучше переносили рабство, не могли сговориться между собой и подняться на восстание . Но никакие преграды не могли задержать развития классовой борьбы, постоянных выступлений рабов, полных ненависти к угнетателям и готовых, как это сообщает Ксенофонт в отношении илотов, с радостью пожрать спартиатов даже живыми, если бы только представился для этого случай.
Эту ненависть не скрывали и угнетатели, которые устами Платона говорили, что рабы—это такая собственность, обладание которой влечёт за собой много неприятностей: «Ведь рабы никогда не будут друзьями своих господ».Борьба богатых и бедных, рабовладельцев и рабов, свободных и неполноправных составляла основное противоречие греческого общества.
Как видно из вышесказанного, греческие писатели и эпиграфические памятники древности оставили немало сведений о формах социальной борьбы в первых классовых обществах Греции.С возникновением рабовладельческого общества и государства внимание политиков и философов систематически обращалось на изучение социальных столкновений различных классов.
Как известно, Аристотель должен был в своём трактате «Политика» посвятить истории различных восстаний и социальных движений целую книгу (пятую). По мере развития рабовладельческих обществ Греции писатели того времени не только свыкались с этим фактом социальной борьбы, но в оправдание его строили различные политические теории (Платон, Аристотель и др.), причём, как это видно из вышеприведённых взглядов Платона, самый факт восстаний и борьбы считался вполне закономерным явлением социального строя рабовла¬дельческих республик Греции.
Все восстания рабов в Греции, как правило, терпели пораже¬ния. Объяснение этому факту надо искать в закономерностях развития рабовладельческого общества. Рабовладельческий способ производства сохранял ещё своё значение в средиземноморском мире. Не было ещё объективных условий для изменения существовавших общественных отношений. Рабы не были носителями нового, прогрессивного способа производства, и борьба их с рабовладельцами, равно как и выступления свободной бедноты, обречена была на неудачу. Однако в период разложения рабовладельческих порядков и перехода к феодальной формации восстания рабов и бедноты сыграли большую революционную роль.